Секрет Улисьяла

Однако, единственной она была не всегда.

Взрослые улисьялцы ещё помнят последних марийцев из деревни Старый Пукшинер, что в соседнем Пижмарском сельском поселении. Сейчас кто умер, кто разъехался, а в деревне живёт уже полностью татарское население. Хотя при разговоре некоторые татары не скрывают, что несколько поколений назад - кто называет четвёртое, а кто и шестое - их предки были марийцами.

Марийский след остался и в названиях деревень. В Кугунурском сельском поселении, к которому относится Улисьял, это, безусловно, сам Кугунур (чисто марийское название - «большое поле»); в его окрестностях, между прочим, до сих пор существует урочище, которое местные жители называют не иначе как Керемет корем. А происхождение Куремъяла становится очевидным, стоит заехать в эту деревню - она тянется вдоль оврага («коремъял» помарийски - деревня в овраге). С большой долей вероятности и село Шуда получило своё имя от марийцев, пришедших сюда с берегов реки Шуда (в современной Кировской области).

В Музее дружбы народов села Ципья (а с 1938 по 1958 год район именовался Ципьинским) о давнишнем марийском присутствии на этой земле напоминают экспонаты: платье, традиционно для марийской культуры сшитое из белого полотна, женские головные уборы - шимакши, узкие лапти. Экспонатов немного, они теряются на фоне богатых свидетельств быта других народов - прежде всего татар и удмуртов, а также русских и кряшен - что точно отражает национальный срез Балтасинского края.

Как бы там ни было, а сегодня на территории района марийцы живут только в Улисьяле.

Как же удалось сохраниться марийской деревне среди более многочисленных татарских и удмуртских селений?

Может быть, благодаря своему удачному месторасположению? В Ципьинском музее дружбы народов висит картина «Вид марийской деревни Улисьял со стороны реки Арборки», нарисованная безымянным ленинградским художником по фотографии в 1986 году. На вершине невысокого увала выстроились деревенские дома, а сам холм опоясывает глубокий овраг.

Когда-то овраги служили естественной преградой на подступах к деревне, сегодня их названия хранят исторические контуры Улисьяла. Апшат корем указывает на то место, где раньше стояла кузница, по Амбар корему можно определить, что прежде поблизости располагался колхозный склад, Кувар корем сообщает о координатах давно уже рухнувшего моста.

Защищали от постороннего взгляда и леса, которых попрежнему немало в округе. С ними народная версия связывает и название деревни, построенной посреди хвойного леса: «луйыс» помарийски - «хвоя». Однако ближе к истине другая: Улисьял - это сокращённое Угыч лийше ял, то есть вновь рождённая деревня. Местное предание гласит, что прежнее место жительства прокляла овда - высох источник воды, люди стали болеть - и тогда обитатели деревни решили переселиться в новые края.

Старая деревня - она так и называлась - Тоштоял - располагалась совсем неподалёку: в двух километрах на северо-запад от нынешнего Улисьяла. Валентин Васильевич Максютов, староста деревни, рассказывает, что когда в шестидесятые года прошлого века пастушил рядом с этим местом, то ещё были заметны углубления, оставшиеся от бывших домов Тоштояла.

Кстати, не все перебрались в новую деревню. Шесть семей из Тоштояла переселились в Пабайнур, который находится в Мари-Турекском районе Марий Эл. Неслучайно Улисьял поддерживает давние отношения с арборской стороной.

А, может, секрет жизнестойкости Улисьяла в необычайно вкусной воде из ключей, которые бьют на дне оврагов? Спускаясь к Нижнему ключу - Улыл памаш - мы повстречались с Юрием Ивановичем Изергиным, который наполнив оба ведра чистой родниковой водой, с коромыслом на плечах ловко преодолел перекинутый через овраг узкий мостик, сооружённый из пары брёвен, и неторопливо стал взбираться по склону. Несмотря на имеющийся в деревне водопровод, улисьялцы предпочитают воду для приготовления пищи и питья брать из источников. Вот и для Юрия Ивановича путь к роднику не в тягость.

В деревне Валентина Васильевича Максютова зовут Вали изай, что на мягком улисьялском диалекте звучит Вализяй - и ласково, и уважительно, как до сих пор к старшему человеку обращаются только в деревне.

Его есть за что и любить, и уважать. Когда он улыбается, на душе становится спокойно и тепло, как будто выпил парного молока. Широкое лицо его светится добротой. Но когда Максютов сердится - берегись! Лучше Вализяю на глаза не попадайся! Тем более, что силой Бог его не обидел. Да и внешне чем-то похож Вализяй на хозяина леса - медведя. Даже ходит так же - вразвалку. Что-то есть в нём от легендарного улисьялского силача Данилова Таки, который жил здесь в конце 19 - начале 20 века. Рассказывают, что Таки сторожил лес и если ловил воришку, позарившегоея на чужое добро, то нагибал дерево, привязывал нарушителя к самой верхушке и отпускал. Так и висел бедолага, как звезда на новогодней ёлке, пока сердобольные люди, услышав его крики, не снимут с верхотуры. Ещё рассказывают, что сила Таки была столь велика, что в армии он носил пушку на плече. Ну а в бане деревенский богатырь тёр спину не мочалкой, а кирпичом.

Максютов тёртый не кирпичом - жизнью. Он из послевоенного поколения, выросшего на скудных харчах, носившего латанную-перелатанную одежду. У этого поколения железный желудок, способный переварить любую бесхитростную снедь, и дублёная кожа, привыкшая к ударам судьбы.

После войны деревня ещё долго терпела лишения. Государство облагало колхозников тяжёлыми обидными налогами. Потому и скотины держали мало. Вся она была на учёте. Ещё корова не отелилась, а телёнка уже надо колхозу отдать. С кормами для домашних животных тоже было туго. Вализяй вспоминает, что когда после восьмого класса он пастушил, в деревенском стаде было только 27 коров. Правда, коз и овец держали помногу. И гусей, их пасли по очереди за околицей. А ведь это была середина 1960-х, двадцать лет прошло после Победы!

Когда Валентина призвали в армию, солдатская пища показалась ему манной небесной: дома такого питания не было. После учебки Максютова с сослуживцами направили в Чехословакию. Прошёл всего лишь год с тех пор как СССР и его союзники по Варшавскому договору подавили Пражскую весну. Когда солдаты проезжали по Чехословакии, им грозили кулаком, а на стенах домов ещё сохранялись надписи: «Оккупанты, идите домой!» Впрочем, вдали от чешской столицы отношения были попроще. Как-то раз чех, работавший в поле неподалёку от советской воинской части, задавил лису и показал солдатам. Максютов, который с малых лет вместе с отцом ходил на охоту и умел обращаться с охотничьими трофеями, освежевал Патрикеевну. Чех в знак благодарности принёс «оккупанту» несколько бутылок пива.

Вернувшись домой, Вализяй особых изменений в деревне не застал. Демобилизованному парню даже одеть было нечего. Так что срезал он погоны с бушлата, звезду снял с шапки и отправился на заработки в Казахстан. Там к тому времени уже жила его сестра с мужем. Работал на кварцевой шахте, где-то в 250 км от Караганды, где добывали вольфрам. Рассказывая об этом периоде своей жизни, он удивлённо качает головой: «Поражаюсь, как выдержал там три с лишним года? Работа была тяжёлая». Правда, и шахтёрский заработок в 350-400 рублей по тем временам, в несколько раз превышал зарплату колхозника. Но за большие деньги расплачивались подорванным здоровьем. Прислушался Максютов к советам бывалых горняков, получил расчет и - в родные края. Работал на тракторе в колхозе, заочно окончил Чистопольский совхоз-техникум, устроился в Мари-Турек инженером на подстанции.

В Улисьял вернулся уже в начале перестройки в 1985 году: председатель местного колхоза обещал дом построить. Сначала Вализяй сел за мощный трактор Т-4 «Алтай», а с осени стал главным инженером. Так до пенсии и проработал в колхозе, в последние годы возглавив улисьялскую бригаду. За недоработки спрашивал строго, но по заслугам, так что зла односельчане на него не держат. Вот и этим летом снова попросили «побригадирить» на уборочной.

Общественная работа у Вализяя пошла как-то сама собой. В деревне ведь все на виду, и если человек впрягается не только за себя, но и за общество, это народ сразу чувствует. Так что депутатом сельсовета и районного собрания Максютов избирался не за красивые глаза.

На сессии райсобрания он и поднял вопрос о том, что пора бы в Улисьяле памятник землякам, погибшим в Великую Отечественную войну поставить. 70 человек ушли из деревни на ту жестокую битву, 42 из них не вернулись домой. Эхо войны отзывается до сих пор. Совсем недавно, летом 2010 года поисковики из отряда «Север» в 39 километрах от Петрозаводска, где в конце сентября 1941 года шли бои, нашли останки красноармейца. Оказалось, это уроженец Улисьяла Стрельников Николай Терентьевич, 1916 года рождения...

Василий Кугергенович Максютов, отец Вализяя, был старше погибшего бойца на три года. В 1942 году он, раненый попал к фашистам в плен, был брошен в концлагель Маутхаузен, откуда ему в 1944 году удалось бежать. Когда он добрался до своих, то весил всего 32 килограмма. Пройдя через сито СМЕРШа, он закончил войну в 45-м. А вот родной дядя Кузьма пропал без вести в первые дни войны...

Депутаты инициативу Максютова поддержали, а ему пришлось уже заниматься и возведением фундамента, и поиском материала и техники. Зато ко Дню Победы в деревне появилась стела с именами фронтовиков: Афанасьевы, Кугергины, Максютовы, Макаровы, Петровы, Стрельниковы, Ильины, Ивановы, Шамовы...

А ещё Вализяй очень хотел провести в Улисьяле моление. Священная роща совсем рядом с деревней, из окон школы её хорошо видно. Отец рассказывал Валентину Васильевичу, что смутно помнит, как раньше старики ходили в Юмыното, но после революции моления прекратились.

И вот в 2008 году Максютова пригласили на Съезд марийского народа в Йошкар-Олу. Там он познакомился с руководителем НКА Татарстана Олегом Александровичем Третьяковым, который и помог улисьялцам возобновить древнюю традицию.

Моление состоялось в том же году, в середине июня, пришло на него около 30 человек. С той поры в Улисьяле прошло четыре моления, на которых народу было уже поменьше - по семь-восемь человек. Ведь многие улисьялцы ходят в церковь в Ципье.

А вот где бывает многолюдно, так это на Дне деревни, хотя этот праздник появился в Улисьяле совсем недавно - в 2011 году. Вализяй пригляделся к тому, как кряшены из Дурги, возрождая народные традиции, стали праздновать у себя Тихонов день. Съездил, посмотрел на организацию и подумал: «А мы чем хуже?» В конце концов, собрал народ и предложил: давайте проведём День деревни. Праздничный стол собрали вскладчину, сварили кашу с мясом, подарки купили, колхоз в стороне тоже не остался. День деревни объединил весь Улисьял. Молодёжь слетелась из разных краёв.

В том, что старостой деревни безоговорочно признаётся Валентин Васильевич Максютов, конечно, играют роль и его жизненный опыт, и профессиональные навыки, и лидерские качества, в том числе умение договариваться с людьми. Кстати, последнему качеству в немалой мере способствует то, что Вализяй, как и многие жители Улисьяла, - полиглот. Он свободно говорит и на русском, и на татарском языках, легко переходя с одного на другой так, словно управляет коробкой передач в автомобиле.

Как-то на Сабантуе он разговорился с известным татарским драматургом Туфаном Минуллиным, и тот был поражён, когда узнал, что на его родном языке с ним так непринуждённо общается мариец. Эта встреча положила начало их дружбе. Впоследствии Максютов по приглашению Туфана Абдулловича принимал участие в телевизионной передаче, встречался с ним на Съезде народов Татарстана.

Организацией и проведением Дня деревни Вализяй занимался несколько лет, а в прошлом году передал бразды правления своим единомышленникам. Негоже всё на себе замыкать, надо к активности и других приучать. Лада Аркадьевна Фёдорова и Татьяна Ивановна Соловьёва, взявшие инициативу в свои руки, не подвели: уже второй год продвигают новую улисьялскую традицию.

А у Вализяя очередная забота: хочет обустроить новое кладбище около Улисьяла. Пока что местные жители хоронят своих родственников на-погосте в Ципье. Место уже официальное застолбили - напротив священной рощи. Уже и трубы приготовили для ограды, осталось только их вкопать и сетку натянуть.

Максютов шутит: «Первым клиентом буду я!» Нет, рано на покой собрался Вализяй! На следующий год в Улисьяле будет проводиться большой праздник - Семык, на который соберутся марийцы из всех районов Татарстана. Тут уж, как он сам говорит, барашком не отделаешься. Всей деревне придётся попотеть, чтобы в грязь лицом не ударить.

А после Семыка видно будет. Дел в деревне невпроворот.

«У нас земля не гуляет», - говорят в Улисьяле. И впрямь, не увидишь в окрестностях заросших березняком полей, все распаханы.

Земли здесь свободного квадратного метра нет, - подтверждает председатель СХПК «Активист» Владимир Германович Семёнов. - В деревенском стаде около 90 коров. Их нужно куда-то выгонять - а это уже проблема.

Нынешний сельскохозяйственный производственный кооператив - прямой наследник прежнего колхоза, практически не растерявший на пути реорганизации ни технику, ни животноводческие фермы, ни скотину.

Сам колхоз был образован в 1958 году из влившихся в него «Комбайна» из удмуртской деревни Куртем, «Авангарда» из татарской Дурги и марийского «У ял», который улисьялцы создали в начале 1930-х.

Сегодня у «Активиста» 2800 га пашни посевной, почти 1500 голов КРС. Работают в нём 170 человек, из них улисьялских - где-то 70-75. А это для сегодняшней деревни немало. Хотя, конечно, и на сторону человек тридцать тоже ездят зарабатывать. В основном в Казань и Подмосковье. Мужчины заняты в автосервисе, женщины устраиваются продавщицами, медсёстрами.

- В колхозе мужики из Улисьяла - основная рабочая сила. Комбайнёры стопроцентно отсюда, - говорит председатель. - Хорошо в страду поработали, вовремя уборку закончили. Мы не в передовиках, но среди 20 хозяйств района пятое-шестое место держим.

- Мы и в 90-е годы кризиса не ощущали, - рассказывает механизатор Валерий Аркадьевич Соловьёв, который работает в колхозе уже 26 лет. - Зарплата стабильная. Картошка всегда есть, мясо, молоко - тоже. Если не лениться, жить можно.

Зимой механизаторы занимаются ремонтом колхозной техники и сельхозинвентаря. Вот и сейчас затачивают зубья для борон. Молотом орудует Юрий Владимирович Андреев - он и кузнец, и сварщик-самородок. Сам сварганил тележку для фермы. А летом - искусный комбайнёр.

Если в кузне пахнет огнём и железом, то на ферме запах ядрёный. Но улисьялские доярки к нему привычные. Их тут работает 11 человек, а ещё 9 телятниц. В ноябре у Розы Фёдоровой суточный привес каждого телёнка достигал 916 граммов, ненамного отстала от неё Люция Соловьёва - 878 граммов.

Заведующий фермой Фарит Хатыпович Заляев шутит:

- Поэтому мы здесь такие откормленные.

- Как живёте? - спрашиваю доярок. - Хорошо живём. Деньги есть, работа есть. Правда, свободного времени не хватает. Работа, дом...

На ферме коров доят дважды, а ещё надо и по своему хозяйству управиться - скотину здесь почти все держат. Кстати, сейчас уже руками перестают доить: доильные аппараты покупают. Они почти у всех есть, особенно если хозяева держат по две-три коровы.

Механизация коснулась и фермы - в этом году тут провели молокопровод, сейчас собираются приобрести кормораздатчик. И всё-таки желающих работать на ферме убавляется, признаёт Фарит Хатыпович. И добавляет: «С кадрами в ближайшие три-четыре года будет нормально, а там уже пойдут проблемы».

В среднем доярки работают на комплексе уже по двадцать лет. Дольше всех, уже 26-й год - Юлия Васильевна Иванова.

А Валентин Васильевич Максютов, считает, что Улисьял - это островок коммунизма.

- Мы привыкли работать, добиваться всего своим трудом. Мы обходимся без чужой помощи. Улисьял - самодостаточная деревня. Со своими плюсами и минусами. Пока молодёжь есть, дети есть, оптимизма терять не будем.

В марийском языке Улисьяла, сдобренном татарской интонацией, немало диалектизмов, придающих местному говору особый вкус. Чтобы в этом убедиться, не нужно углубляться в заумные лингвистические монографии, достаточно выйти на улицу и послушать, как щебечут школьники по дороге домой, как мелодично перекликаются женщины, как обстоятельно отвечают на вопрос мужики.

Марийский язык в Улисьяле существует в естественной среде, в свободном не приниженном состоянии, что в условиях мощного татарского окружения кажется удивительным.

Прежде всего, на нём говорят в семье. На нём общаются со своими воспитанниками воспитатели в детском саду. Его изучают в начальной школе. И хотя занятия в ней проводятся на русском, марийский изучается как родной язык. В первом классе на него отводится два часа, во втором и четвёртом - четыре, в третьем - три. Более того, на изучение родного языка Министерство образования Татарстана разрешило использовать дополнительно ещё один час - и улисьялские учителя эту возможность используют в полной мере. Потому и завидуют коллеги из Марий Эл директору школы Татьяне Петровне Кузьминой белой завистью, когда она встречается с ними на конференциях.

Связь с марийским языком не разрывается и в Ципьинской средней школе, в которой сегодня продолжают учёбу 28 ребят из Улисьяла. По словам заместителя директора по воспитательной работе Константина Викторовича Грахова, школа в Ципье - единственная в России, где изучается пять языков одновременно: русский, английский, татарский, удмуртский и марийский.

21 октября здесь прошёл III межрегиональный методический семинар «Методика преподавания языковых дисциплин в поликультурном образовательном пространстве в условиях перехода на ФГОС ОО в образовательных учреждениях с этнокультурным компонентом».

Учителя показали мастер-классы, провели открытые уроки, обменялись опытом работы.

Было о чём рассказать и Алине Александровне Ивановой, которая преподаёт в Ципьинской школе марийский язык и литературу. Родом она с арборской стороны из Шургунура (Памашьял). Училась в Оршанском педколледже, заочно окончила факультет начальных классов Марпединститута. Один год поработала в детском саду в Улисьяле. Здесь - с 2000 года.

На изучение марийского языка и литературы в Ципье даётся с 5 по 7 классы - по 4 часа, в 8-9 - три часа, 10 - два часа.

Так было не всегда: марийский в школе стали изучать только с 1999 года. В первое время и родители, и ученики сопротивлялись нововведению: думали, это лишь дополнительная нагрузка - тут и домашнее задание, и сочинение. Но когда появились результаты участия в олимпиадах, конкурсах, награды за призовые места - интерес проснулся и у ребят, и у взрослых, появился стимул. К примеру, сёстры Васильевы - Виктория и Валерия - участвовали в республиканских и межрегиональных олимпиадах, выиграли республиканский грант в размере 30 тысяч рублей.

Теперь родной язык изучают с увлечением, даже стихи сочиняют. Алина Апександровна показывает альбом с публикациями своих воспитанников в «Ямде лий».

Марийскую эстафету выпускники Ципьинской школы продолжают в высших учебных заведениях Марий Эл: Надежда Фёдорова закончила финно-угорский институт, сейчас там же на третьем курсе учится Екатерина Изергина, изучает марийский и венгерский языки, уже прошла стажировку в Венгрии. Виктория Васильева - на отделении журналистики МарГУ.

Когда Алина Александровна приступила к работе, в классе вместе с улисьялскими ребятами учился и один ципьинский мариец. В Ципье марийцы живут в смешанных семьях, в основном в удмуртских - потому и изучают, как правило, удмуртский язык. Но улисьялские школьники в разноязычной среде Ципьи не теряются, на переменах между собой общаются по-марийски, а со школьными друзьями - по-русски.

Алина с мужем живёт в Балтасях, но и там свила гнёздышко для марийского языка. На нём идёт общение в семье, на нём разговаривают оба сына.

- Некоторые родители думают, что изучение родного языка - преграда, не даёт развиваться - это совсем не так. Чем больше языков знаешь, тем лучше развитие ребёнка, - убеждена учительница. - Я своим ученикам не устаю повторять: не надо забывать свой родной язык.

Конечно, это не означает, что ситуация с изучением марийского языка абсолютно безоблачная. В Улисьялской школе практически нет методических пособий, проблема со словарями, нелегко даются ученикам да и учителям новые правила марийской орфографии. Но все эти вопросы со временем наверняка разрешатся.

А главный секрет сохранности родного языка открыла Татьяна Ивановна Анеева. Сама она из «маленькой красивой деревни Егорково» - это её слова - Параньгинского района Марий Эл, выпускница историко-филологического факультета Маргосуниверситета.

Оказавшись «за границей» в Улисьяле, она сразу обратила внимание на то, как трепетно относятся местные жители ко всему, что связано с марийской культурой, национальными традициями - на что у себя на родине не обращала внимания. А тут - стоило гостям из Марийской республики привезти новую мелодию, песню, её торопились записать, запомнить, выучить.

- Сейчас то же самое, но я уже привыкла и не замечаю, - делится своими наблюдениями Татьяна Ивановна. - А вот когда только приехала, это в глаза сильно бросалось. У нас в республике марийский язык - как что-то привычное, как рабочий материал, а здесь он - как праздник!

И это открытие Татьяну Ивановну в своё время так потрясло, что она связала свою судьбу с Улисьялом.

... А что касается особого вкуса улисьялского диалекта - он похож на хорошую приправу, которая способна подчеркнуть аромат «основного блюда». Иногда улисьялское словечко раскрывает вроде бы хорошо знакомое слово по-иному, помогает понять его истинную суть. Вот Валентин Васильевич за обеденным столом собирается почистить луковицу, но вместо, классического «сараташ» («очистить от шелухи») на улисьялский манер произносит «чараташ» («чара» - значит «голый»). Он ножом снимает золотистую луковичную шелуху, и вскоре, оказавшись без «одёжек», луковица бесстыже сверкает круглыми белыми боками. А ведь и впрямь оголил её хозяин!

***

Знаете, что в Улисьяле самое прекрасное? Детские голоса.

Это радость её бытия, лёгкие подпорки её сегодняшнего дня, ступеньки, по которым деревня поднимается в своё пока неведомое будущее.

Детские голоса в школьном коридоре похожи на журчание ключа - вроде и тоненькая струйка, но никогда не прекращается.

Они колокольчиками звенят на спуске к Нижнему роднику, куда детвора спускается кто на санках, кто бегом.

Они деловито басят, стараясь подражать взроспым интонациям, на катке, заливать который пацаны спешат сразу после уроков.

- В этом году в первый класс пришло семеро учеников, на следующий учебный год ждём шестерых, - рассказывает директор Улисьясьской школы Татьяна Петровна Кузьмина.

Сейчас в школе 16 учеников, в детском саду - 19 ребятишек.

А ещё Улисьял хорош зимним вечером, когда по-особому ощущается жизненная энергия деревни. Нет здесь той безнадёги, той безысходной тоски, которая вползает в тысячи российских деревень с наступлением темноты. Вечер в Улисьяле оживляет скрип шагов по заснеженной улице - это подружки-школьницы идут на другой конец деревни, недалеко от клуба слышна возня мальчишек на катке. В Улисьяле вечером необычайно уютно. Наверное, это от света, который золотыми дорожками, стелющимися от фонарей, прореживает упавшую на окрестность плотную мглу; от электрических огней, которые улисьялцы раскрасили в разные цвета: от зазывающего розового над магазином «Василёк» до загадочного аквамарина, сочащегося из широкого окна веранды.

В Улисьяле те же проблемы, что и в других деревнях. Но если где-то они перерастают в непоправимые бедствия, то улисьялцы с ними научились справляться. Они противопоставляют трудностям не только своё трудолюбие, упорство, но и острое ощущение своей принадпежности к марийскому народу.

Оставаться самим собой, веками сохраняя свои национальные черты, это всё равно, что ежедневно спускаться-подниматься в овраг к источнику. Трудно, но нужно. А как иначе? Ведь нет в мире слаще воды, чем та, что журчит в улисьялских ключах!

Фото Лениса РЕЧКИНА.

Источник: Журнал "Марийский мир" №4, 2014г.